«Они играют музыку, которая старше,чем Америка!»

Свое название группа взяла от протекающего в Беларуси ручья. Как пришла идея так прославить его?
 

Змитер Сосновский (З.С.): Первым названием было «Руевит», но как-то не прижилось. Тогда мой брат обратил наше внимание на белорусскую гидронимику: в Беларуси она балтская, названия наши реки и озеры получили еще до прихода славян, а те не стали их менять. Именно брат посоветовал: «Возьми любую речку — какие колоритные названия! Вот — Ольса!» Мне понравилась идея. Ольса — ручей на Могилевщине, что превращается в реку и впадает в Березину. На тот момент уже был готов плакат с изображением старика для первого концерта группы, и все как-то само сложилось в «Стары Ольса».
 

 

З.С.: Конечно! Отметились там!

Илья Кублицкий (И.К.): Змитер даже искупался в нем! В октябре.

З.С.: Мы приехали на берег Ольсы, переоделись в средневековые костюмы, поиграли на берегу, попели… Был солнечный день, и я разогнался и прямо в одежде прыгнул в воду. В каком-то клипе даже есть этот кадр, в «У карчме», кажется, — нашем первом видео. Именно на Ольсу мы ездили снимать наш первый видеоклип.
 

Конец 1990-х, когда начиналась история группы, был периодом всплеска интереса к белорусской музыке.
 

З.С.: К нашему стилю всплеска интереса не было и быть не могло. Никто в то время не играл белорусскую средневековую музыку. Изучение архаической белорусской музыки было для меня формой познания истории нашей страны. В какой-то момент я задумался: почему у нас никто не играет музыку белорусского Средневековья? Ведь у нас были замки и балы, были рыцари и шляхта — их музыкой не был крестьянский фольклор!

 

В то время только начинали исполнять другую белорусскую музыку: «Лiцвiны». записали отличный альбом архаичного фольклора «Галуб на чарэшнi — галубка на вiшнi», группа «Камэлот» начала играть в стиле фэнтези-медиваль, делать стилизацию под средневековую музыку. Ансамбль «Кантабиле» впервые исполнил музыку белорусского барокко из «Полацкага сшытка» — я помню, как записывал выступление с телевизора на кассетный магнитофон, потому что достать ноты или записи этой музыки в то время было негде. Когда начали появляться первые белорусские рыцарские клубы, они нуждались в музыкальном сопровождении для своих турниров и встреч. Поначалу приглашали польские, чешские и немецкие группы, игравшие средневековую музыку. Гости показали, что эта музыка есть, что ее можно восстанавливать и исполнять. Особенно интересным был пример чешской группы Krless, игравшей именно городскую средневековую музыку. Так потихоньку зарождалась идея, что можно, наверное, отыскать и музыку белорусского Средневековья и начать ее исполнять

В то время я был преподавателем в университете и не думал, что стану музыкантом. Я собирал старинные музыкальные инструменты, съездил в Латвию, где научился их реставрировать. Так и висела у меня на стене коллекция инструментов, пока в какой-то момент мне не стало интересно начать на них играть. Меня пригласили в полоцкий археологический лагерь и предложили не только прочесть лекцию, но и поиграть на инструментах, спеть какую-то рыцарскую балладу.
 

Помню, мы сидели вокруг костра, и, подыгрывая себе на гуслях, я начал рассказывать Хронику Литовскую. У меня самого дрыжики побежали по коже от понимания, что слова хроники идеально ложатся на музыку, словно так и было задумано. Фактически это была первая музыкальная реконструкция, выполненная мной.
 

Я решил подобрать музыку под другие тексты. На празднике письменности в Полоцке в сентябре 1999 года мы с группой музыкантов выступили у подножия памятника Скорине еще как «Руевит», а уже в ноябре дали свой первый сольный концерт как «Стары Ольса» в Гомеле. Нас настолько увлек процесс, все так быстро закрутилось, что уже в начале 2000 года мы отыграли концерт в Минске, нашли средства на запись первого альбома на студии «Ковчег». Нам до сих пор не удается повторить его звучание — мы стали играть профессионально, а тогда звучали по-настоящему архаично. У нас в арсенале были не лучшая колесная лира (строй не держала совсем!), не лучшие волынки, флейт хороших не было. В музыке были фальшивые ноты, но все вместе звучало очень природно и гармонично.

И.К.: Сегодня все привыкли слушать строго выстроенную музыку. Даже если Black Sabbath запишет альбом, как делали это в 1970-х, им скажут: «Э, да они играть не умеют!» А услышав архаичную музыку, в которой нет привычных миноров/мажоров, скажут: «Что это вы играете?»
 

То есть вы сразу понимали, что играете музыку для избранных и всегда будете андеграундом?
 

З.С.: Да, и никто не ожидал, что нам удастся записать 10 студийных альбомов и 3 «лайва»! Что у нас будут не просто гастроли — туры по США длиной в несколько месяцев. Поначалу это было хобби, которое не планировалось на 20 лет вперед.
 

Что вас так увлекло в реставрации средневековой музыки времен ВКЛ?
 

И.К.: В то время я участвовал в проекте «Легенды Вялiкага Княства», организованном Ариной Вечерко: играл на гитаре лютневую музыку — лютни у меня не было. Как-то звонит Змитер: «Я собираю музыкантов, чтобы играть средневековую белорусскую музыку — хочешь попробовать? У меня есть лютня!» Я пришел, взял в руки инструмент, увидел, что у Змитера есть целая коллекция старинных инструментов — меня, конечно, это заинтересовало, потому что в консерватории я занимался барочной, ренессансной музыкой.
 

З.С.: Мы появились в момент, когда историческая память в виде комсомола и героев СССР обесценилась, а новой не было. Люди искали ее, создавая народные музеи славы, занимаясь «черной» археологией, увлекаясь историей и культурой страны. Это был период подъема в Беларуси интереса к рыцарству. Все, кто входил в эти клубы, автоматически становились поклонниками средневековой музыки. Приходишь в «Орден «Сердце дракона» или «Минскую Унию «Меч и Ворон»» — у них орет из магнитофонов наша музыка. Нас стали приглашать на турнир «Белый замок», на фестивали в Новогрудском замке и Несвиже — огромный фест, собиравший несколько тысяч зрителей.

 

Где и как вы находили репертуар?
 

З.С.: Поначалу было только два источника — «Полацкi сшытак» (сборник бытовой музыки эпохи Ренессанса и раннего барокко найден в 1962 году в архивах Ягеллонской библиотеки Адамом Мальдисом. — OnAir) и белорусский архаический фольклор. Все остальное мы разрешали себе стилизировать.
 

И.К.: Но начиная с альбома 2006 года стилизации почти нет. Потому что к тому времени Арина Вечерко привезла из Польши еще два сборника средневековой музыки, был открыт «Вiленскi сшытак» (сборник пьес для лютни и органа, составленный в 1600 году в Вильне. — OnAir), собрание сочинений белорусских лютнистов. Многое было сделано благодаря нашей «Белорусской капелле» и Виктору Скоробогатову, Галине Корженевской — они заинтересовались барочной музыкой, стали не только находить новые записи, но и ноты к ним.
 

З.С.: Та же Арина Вечерко привезла факсимиле всех страниц «Полацкага сшытка»: у нас в группе есть человек, читающий старую нотную запись, лютневую табулатуру и умеющий расшифровывать записи «Полацкага сшытка», — Илья Кублицкий. Музыка в «сшытке» записана часто без разделения на такты, указания высоты нот, тональности, темпа, партии инструментов отсутствуют. Многие произведения были столь популярны в то время, что упоминаются в сборнике лишь парой первых строк песен. Так что работа с «Полацкiм сшыткам». дает большое поле для творческих интерпретаций. На заре существования группы нами двигали незнание и страсть к познанию. Я начал изучать историю музыки ВКЛ, Илья углубился в изучение «Полацкага сшытка» и занялся белорусской лютневой музыкой. И мы столкнулись с тем, что нам есть чем гордиться! Начиная с того, что Статут ВКЛ 1588 года был фактически первой в мире конституцией (он содержал в себе все нормы конституционного права), до уникальной музыкальной культуры.
 

За 20 лет открытий стало больше или главные находки уже сделаны?
 

З.С.: Их становится все больше! Открываются архивы, появляется доступ к ранее закрытым материалам. Недавно мы прочли балладу и создали на ее основе песню «Паход на Франкфурт». История такова: как-то князь Давид Городенский сказал: «А почему немцы к нам ходят — а мы к ним нет?» и, собрав дружину, решил идти на Франкфурт. Чтобы пройти половину Европы, надо было обмануть все разведки по пути. Придумали, что отряд всадников направляется для охраны польского короля Локетка. Прикрываясь легендой, они доскакали до Кракова и, отдохнув там, штурмовали Франкфурт. Этот поход осуждают все хроники того времени! Отряд перебил всех мужчин в городе и взял в плен 5 тысяч фройляйн. Спорить из-за добычи в отряде было строго запрещено! И когда одна красивая немка стала предметом спора двух рыцарей, третий разрешил спор, разрубив ее пополам. Или другой пример: «Песня пра штурм замка Пулен», что выросла из истории, описанной Матеем Стрыйковским в «Хрониках». На границе ВКЛ в середине XIV века был построен замок Пулен. Немцы решили взять его штурмом, чтобы не мешал ходить в походы на ВКЛ. Когда стало ясно, что Пулен не выстоит, рыцари города сожгли весь скарб, перебили всех жителей и себя, чтобы немцам ничего не досталось. Об этом песня. Таких исторических баллад много в «Хронике» Матея Стрыйковского. Мы как начали ее читать — не можем остановиться. Она рифмованная, словно созданная, чтобы баллады исполнялись под музыку. Что ценно: сам Стрыйковский был не только поэтом и летописцем, но и рыцарем. Он много лет служил «рыскуном» в Полоцком гарнизоне: это фактически разведка тех времен, совершавшая вылазки в тыл противника. Уйдя со службы, Стрыйковский начал писать летописи. В Средние века «поэт» равнялось «музыкант»: поэмы тогда не читали, а пели. Еще один интересный источник — «Дзесяцігадовая аповесць ваенных спраў князя Крыштофа Радзівіла», написанная Андреем Римшей — поэтом, служившим в войсках Радзивиллов. Он описывает реальные события, в которых принимал участие, и на основе этого материала мы сделали две новые песни.
 

В чем уникальность белорусской средневековой культуры?
 

З.С.: В национальной толерантности этих земель. Когда в Германии начались первые гонения евреев, в XIV—XV вв.еках они начали переселяться на земли ВКЛ. С XIV века у нас жили татары, русские, белорусы, литовцы. Эта пестрота населения ВКЛ позволяла включать в общую массу музыкальной культуры различные национальные традиции. Такой религиозной толерантности, как у нас, в то время нигде не было! Все вместе смешивалось в единый культурный котел. Византийское многоголосье и православные песнопения, католические камерные капеллы и органная музыка, иудейская музыкальная традиция и культура хоралов, исполнявшихся на национальных языках — старобелорусском и польском, который не был чужим на этих землях. Именно с Польшей в нашей культуре больше всего параллелей. Почти все музыканты, игравшие при королевских дворах в Гродно и Кракове, учились в городских и магнатских капеллах на территории ВКЛ. Наши музыканты ездили в Европу и привозили с собой нотные сборники из Европы. Многим европейским произведениям давали свои названия: танец «Бергамаска» стал «Пагамошкай» в «Полацкiм сшытку». Мало было пяти итальянских сальтарелл — написали еще и свой вариант танца, виленскую сальтареллу. У нас гастролировали немецкие и французские музыканты, а королева Бона Сфорца привезла с собой чуть ли не весь итальянский двор, а с ним — культуру виол, смычковых струнных инструментов. Тевтоны принесли культуру клавесина: известно, что жене князя Витовта, Анне, подарили клавесин, на котором она играла. Лютня у нас появиласеще во времена Полоцкого княжества, попав сюда из Византии.

И.К.: Известно, что лютнисты в ВКЛ писали вариации на народные песни. Это уникальное явление — в Беларуси в лютневую музыку, которая была шляхетной, элитной, проникали народные мелодии, хотя социальные барьеры тогда были сильными.

 

Вы много гастролируете. Кажется, ни у одной белорусской группы нет столь длительных гастролей по США, как у вас!
 

Мария Шарий (М.Ш.): Наш последний тур по США длился два с половиной месяца. Когда таких туров два в год — получается, что самые долгие гастроли у нас по США. Это был 4-летний уникальный период в истории группы, за который мы сделали 5 американских туров. В этом году был самый тяжелый: 113 выступлений за 73 дня! Мы давали концерты не только на фестивалях, но и в университетах и колледжах, библиотеках и церквях. Последние, кстати, — полноценные концертные площадки.
 

З.С.: Дело в том, что в Америке только одна группа играет медивальную музыку — Wolgemut. Но проводится масса средневековых фестивалей, длящихся по полгода, с рыцарскими турнирами и 10—20 тысячами посетителей в день! Там — наша публика. И если в Европе могут догадаться, что мы поем на славянском языке, то американцы думают, что наши песни на каком-то древнем языке. Хотя мы называем год написания текста, имя автора, все равно кажемся им сказочными персонажами.
 

М.Ш.: И в США, и в Европе мы поем песни на белорусском языке, без перевода. Язык — изюминка, что нас выделяет. Для слушателей звучание нового языка — это особый интерес: даже не понимая слов, люди могут почувствовать энергетику через особое звучание белорусского языка.
Да, американцы порой воспринимают все рассказываемые нами истории как «Игру престолов». Но те, кто понимает, что эта песня была написана, скажем, в XIV веке, восклицают: «Представляешь, они играют музыку, которая старше, чем Америка!» Так и есть! Такая у нас древняя история и такая богатая культура.

 

Belavia OnAir (декабрь 2019)
Тэкст: Настасья Костюкович
Фото: Евгений Ерчак, архив группы (Closter Art, Arina Kozlovska, Anastasiya Bazyleva)